

Икона Святая Блаженная Тарсо (Тарасия), 310x400мм
Доставка
Оплата
Описание
Её называли сумасшедшей и даже боль-
ной, но сказанное ею никогда не было
бессмысленным. Всё же её слова нужда-
лись в пояснениях. Вопрос об одном мог
повлечь за собой ответ о другом, иногда не
имеющем взаимосвязи, тем не менее, имен-
но это оказывалось настоящим ответом на
заданный вопрос, и выражало увиденное
ею в прошлом, настоящем и будущем.
Тарсо (Tarasia Zagoreou) родилась 4 июля
1910 года в посёлке Рого на острове Тинос
в Греции. Она была младшей из шестерых
детей. Родители, особенно мать, были глу-
боко верующими людьми. В детские годы
Тарсо получила хорошее образование, она
была одной из лучших учениц в классе,
брала уроки игры на мандолине.
Её жизнь полностью изменилась в воз-
расте 14 лет. Позже она рассказывала об
этом следующее: «Я ушла из дома, когда
мне было 14. Много детей играло на улице
перед булочной, когда oфицер* пришёл за
мной. Он взял меня на руки и понёс в неиз-
вестное место. Моя жизнь совершенно из-
менилась с тех пор.»
И сама Тарсо изменилась по отношению
к окружающим. Oна начала сторониться
всех, полюбила свободу и одиночество,
часто рассказывала о жизни после смер-
ти, молилась об умерших родственниках и
даже разговаривала с ними. Она ко всем от-
носилась с любовью, но окружающих ста-
ли смущать её одежда и поведение: белые
туника и платок, старая обувь (когда Тарсо
дарили новую пару туфель, она била их до
тех пор, пока они не начинали выглядеть
изношенными).
Семью тревожило не вписывающееся в
рамки привычного поведение родственни-
цы. После переезда в Афины в 1942 году её
насильно отвели в психиатрическую кли-
нику. Врачи поставили диагноз «шизофре-
ния» и направили её по правилам того вре-
мени на трепанацию черепа.
Во время гражданской войны в 1944 году
Тарсо продолжала безбоязненно выходить
на улицу даже после наступления комен-
дантского часа. Однажды солдаты привели
её домой к сестре, в изумлении спрашивая:
«Кто эта женщина в белом? Она без страха
бродит среди летящих пуль, оставаясь не-
вредимой!».
В 1949 году мать Тарсо, разочаровав-
шись в официальной медицине и желая
хоть как-то помочь своей дочери, отвела её
в женский монастырь в Кератеа с надеж-
дой на «выздоровление» в святых стенах.
Тарсо умоляла оставить её в монастыре. И
она осталась, приступила к работе вместе
с монашками, была чтецом, писцом (у неё
был очень красивый почерк), носила воду.
И монашки, и миряне (гости монастыря)
часто относились к ней с презрением из-за
её «странного» поведения. Монахини, зада-
чей которых было утром будить остальных,
неизменно обнаруживали Тарсо сидящей и
молящейся. С того времени она всю свою
жизнь даже спала сидя, не считая несколь-
ких суток спустя много лет, когда её поло-
жили в больницу с ожогами.
А потом Тарсо стала вести себя и изъ-
яснятеся совсем непонятно для окружаю-
щих, даже высмеивала других: в основном,
мирян. Тогда её и попросили покинуть мо-
настырь, и Тарсо осталась без крыши над
головой в буквальном смысле этого слова.
В первые годы ей негде было жить, и она
ходила по полям и горам. Никто не знал, где
она укрывается в непогоду, иногда её виде-
ли сидящей под дождём в открытом поле,
держащей над головой доску. В семидеся-
тых годах, уже пожилая, нуждаясь в укры-
тии, Тарсо сама сделала себе кров без окон
из каменных и деревянных обломков.
Одежда женщины всегда выглядела по-
ношенной. В юности она пыталась скры-
вать свою естественную красоту. Однажды
какой-то мужчина, посетитель монастыря,
сделал комплимент её красивым глазам, и
Тарсо тут же нашла и надела очки с толсты-
ми стёклами, на всю жизнь испортив себе
этим зрение. Позже она говорила: «Что они
ещё от меня хотят? Я отдала даже свои гла-
за...». А услышав, что у неё красивый нос,
она надела чёрную ленту поперёк лица, и
носила её до старости.
По свидетельствам сестры Марины, что
носила пищу, ела юродивая очень мало, и
не ела, казалось, совсем, если сестра не
могла навещать её неделю. Как-то на пред-
ложение мирянина, готового принести ей
любую еду, которую Тарсо захочет, она от-
ветила: «Не надо мне носить еду. Офицер*
и Мария носят мне её!».
Тарсо почти никогда не бывала в церкви.
Она любила детей, и однажды у неё жила
приглашённая на несколько дней девочка,
которая потом рассказывала, что однажды
вечером видела хозяйку после молитвы, от-
крывшую рот, чтобы съесть что-то, подан-
ное ей кем-то невидимым!
Скорее всего, Тарсо так и не стала мо-
нахиней, и когда её спросили об этом, она
подняла платок, указала на места, где во
время операции ей просверлили череп, и
сказала: «Я - монахиня. Вот мой постриг.
Видишь, моя сестричка: я получила печать
спасения.».
Считая молитву очень важной, она так
говорила о молодёжи, обратившейся к ней
за советом: «Они пришли ко мне вместо
того, чтобы самим это делать (т.е. молить-
ся)!». Другому посетителю Тарсо предло-
жила во избежание формальности иногда
менять порядок слов во время молитвы.
Вот её собственные слова: «Даже Бог уста-
ёт от слишком многих молитв.».
На упрёк: «Мне стоило столько усилий
попасть к тебе, а ты говоришь только глупо-
сти!», Тарсо ответила: «Я говорю. И тот, кто
понимает, поймёт.».
Случалось, Тарсо рассказывала пришед-
шим к ней людям о их собственной жизни
то, что только они сами могли знать. Также
существуют свидетельства, что её видели
одновременно в разных местах.
А вот слова Марины: «Я сидела с се-
строй у её избушки. Было тихо. Вдруг она
сказала: «Иди, сядь сюда, потому что буря
может ударить тебя с той стороны!». После
того, как она повторила то же самое ещё
раз, я рассердилась: «Не говори глупостей,
будь логичной!». Она ответила: «Я и гово-
рю логично, только вот ты не слушаешься
меня!». Вдруг разразилась буря, старой де-
ревянной дверью попало мне в лоб и силь-
но ранило. Расстроенная Тарсо перевязала
рану как умела, и позже в монастыре мне
помогли сёстры, и рана зажила.»
Последние годы своей жизни Тарсо про-
вела в монастырской келье. В октябре 1989
её отвезли в больницу, где врачи хотели
делать ей операцию, на что она ответила:
«Они не будут делать ничего. Я скоро пойду
к Мариам.» Так она предвидела свою ско-
рую кончину.
Тарсо сердилась, когда кто-то говорил о
покойном: «Он умер» или «Она умерла», и
поправляла: «Нет: он ушёл для жизни!», и
её семья столько раз это слышала от неё,
что и после её смерти не отчаивалась, но
чувствовала скорее скорбь, смешанную с
тихой радостью.
Избушка, в которой юродивая прожила
много лет, была с необъяснимой спешкой
разрушена бульдозером сразу после её ухо-
да. Любившие и ценившие Тарсо люди пе-
ребирали обломки руками, чтобы найти не-
многие принадлежавшие покойнице вещи.
Кое-что было обнаружено, и многие свиде-
тельствовали, что они позже поражались их
необъяснимому сладкому аромату.
Как-то монах из Афона спросил её: «Ка-
кой дорoгe ты следовала, достигнув так
много, будучи юродивой?». Тарсо ответила:
«О какой дороге ты говоришь? Работай! Я
была в миру, а потом я умерла. А потом ра-
бота, работа... Я на деле следовала дороге,
проложенной святыми отцами. Я умерла
для мира, я дала свою жизнь Христу, и с
того времени работа, работа.»
* прим.: так Тарсо называла ангела.
Источник: Ioannis K. Kornorakis «Tarso
The fool in Christ» (1910-1989)
www.ortodoks.no